Осколки (Трилогия) - Страница 269

269

— Что это означает?

Голос Наис опасно повышается. Рассердилась? Или напротив, рада? Лучше бы второе, потому что первое пугает меня куда больше.

— Я попросил королеву освободить тебя от исполнения супружеских обязанностей.

— На каком основании? Я недостаточно хороша, чтобы быть твоей женой?

Ах вот, в чем дело! Она разъярена, потому что считает мой поступок доказательством собственной слабости и ущербности. Но ведь все совсем не так!

— Нэй, дело не в этом.

— А в чем?

Ну и что сказать? «В том, что ты меня не любишь»? А имею ли я право на эту любовь? Нас обручили без выяснения наших желаний. Да, я выбирал, если можно все случившееся назвать выбором. Но она… Ей оставалось только принять неизбежное. Подчиниться приказу, как много раз «до» и как много раз «после». Отдать свободу, даже не почувствовав, что значит быть свободной. Как я могу просить ее о любви, если брак со мной — стены тюрьмы, не способной рухнуть?

— Произошло много всего, Нэй. Я вел себя недостойно своему положению. Допустил гибель многих людей, потому что был недостаточно внимателен и серьезен. Мои ошибки не могу быть прощены и не будут, но я не хочу, чтобы ты делила их вместе со мной. Не хочу, чтобы на тебя смотрели с жалостью. Ты — красивая и умная женщина, и легко найдешь спутника, который будет любить и уважать тебя, и уж в отличие от меня, никогда не запятнает твою честь своими глупостями.

— Есть еще причины?

Ее голос становится тише и грознее.

— Сказанного мало? Посмотри на меня, Нэй! Пока мои волосы не отрастут, каждый житель Антреи имеет право тыкать в меня пальцем и кричать: «Смотрите, вон пошел безответственный Страж, который чуть не уничтожил наш город!» Я не могу позволить, чтобы даже тень этих обвинений коснулась тебя.

— Волосы, значит.

Последние слова она почти прошептала, опустив голову.

— Нэй…

Синь взгляда снова обожгла меня.

— Рэйден Ра-Гро, ты полный… беспросветный… безнадежный дурак!

Ну да, дурак. Знаю. Но почему ее глаза так странно горят?

Наис взяла пергамент за уголки и потянула в стороны. То ли кожа была плохо выделана и слишком пересушена, то ли в крае имелся крохотный назрез, но королевское разрешение треснуло и разорвалось пополам. Клочки упали на пол. Я провожал их взглядом и потому не уловил тот миг, когда мир снова пришел в движение.

Наис бросилась ко мне, обхватила руками за шею, потянула вниз и впилась в мои губы своими. На один вдох. Очень долгий вдох, который сказал мне больше, чем любые слова. Потом, словно испугавшись собственной смелости, она отпрянула назад, покраснела еще больше, чем раньше, и выбежала за дверь. А я остался стоять только потому, что напор супруги прижал меня к массивному столу, иначе… Боюсь, не удержался бы на ногах.

Он был прав, этот странный парень, тысячу раз прав! Отречься от трона может только король. Оказаться от свободы может только тот, кто обладает ею в полной мере. Значит, Наис, чтобы принять судьбу, только и надо было, что почувствовать себя свободной? Джерон не просто спас мне жизнь. Он подарил мне совершенно новое существование. И я начну сначала, помня все плохое и ни на минуту не забывая о хорошем! Надеюсь, он когда-нибудь снова заглянет в Антрею: вдруг его кошке снова понадобится жених? Обязательно заглянет! Не сможет не заглянуть, потому что я должен буду показать ему своего сына. Сына, который непременно будет рожден, и рожден именно ей — женщиной, которую я люблю. И чем мне удалось заслужить такое счастье?!

Антреа, Караванный Путь, особняк Ра-Дьен,

дневная вахта

— Как вы себя чувствуете, милая daneke?

— Вашими молитвами!

Мийна снова огрызается, но теперь мало что способно испортить мне настроение. Даже не могу представить, как такое может произойти.

— Dan Советник может меня принять?

— Принять-то может, а вот вынести — едва ли! — Доносится из полуоткрытой двери кабинета. — Заходи!

Каллас, утопающий в подушках и домашней мантии, нежит свой слабый желудок молоком, смешанным с первой земляникой.

— Хочешь?

Радушный жест указывает на столик, где находится целый кувшин лакомства и еще один бокал.

— Не откажусь!

Наливаю порцию себе, присаживаюсь рядом с подносом, чтобы далеко не ходить. Делаю глоток.

— Молоко, разумеется, козье?

— Какое же еще? Вкусно?

— Недурно.

— Экий ты привередливый!

— Уж не привередливее тебя!

Ра-Дьен фыркает, но не спешит опровергать мое утверждение.

— Оставил нас, сиротинушек, без адмирала…

— Это обвинение?

— Это жалоба! Не видишь: хнычу!

— Насколько помню, у тебя виды на это теплое местечко. И подходящий кандидат имеется. Есть ли повод для стенаний?

Dan Советник довольно щурится, напоминая мне Микиса, греющегося на солнышке.

— Могу я хоть раз пожаловаться?

— Можешь. Только не мне на меня же: это ни в какие ворота не лезет.

— А мне ворот не нужно, и калиточка сгодится.

— Какой-то ты сегодня игривый… Мара утром навещала?

Каллас мечтательно улыбнулся:

— Да она еще с вечера задержалась.

— О, а вечно жалуешься на здоровье! Впрочем, после любовных похождений адмирала понимаю: у тебя еще все впереди!

— Кстати, о любви. Это правда, что ты просил королеву о расторжении брака?

— Чистейшая.

— И?

— Получил разрешение.

Ра-Дьен расширил глаза.

269