Осколки (Трилогия) - Страница 302

302

Пальцы разжались, и… Стрела не поспешила сразу же отправиться в полет, а явственно задержалась, словно поджидала наилучшего стечения обстоятельств. Заминка составила менее четверти вдоха, но была замечена и Бэром, и мной. А когда тетива с глухим стоном освободилась от лишнего натяжения, мы оба, задрав головы, с минуту пялились на деревянного зверя, обзаведшегося чем-то вроде хвоста: наконечник пробил одну из половин флюгера, а древко стрелы остановилось, увязнув ровно до середины.

– Что это было?

А он молодец, не испугался.

– То, о чем я говорил.

– Значит, зачарованный?

– Именно.

Лучник уважительно провел ладонью по костяному плечу:

– Он сам выбрал момент выстрела… Как?

Синий взгляд требовал немедленного разъяснения всех подробностей явленного чуда, но я только улыбнулся:

– Это его секрет, не мой.

Конечно мне не поверили. Но и расспрашивать дальше не стали, потому что на двор заглянула Лита с увесистым подносом в руках:

– Вот вы где, а я наверху ищу… Будете кушать-то? Или решили сразу за дела приняться?

– Конечно буду! И если не нарушу ничьих правил, то прямо здесь: погода славная, общество приятное.

– А вас тоже покормить? – с меньшей любезностью обратилась девушка к Бэру.

– Позже, – ответил лучник, для которого сейчас не существовало ничего, кроме теплой костяной рукояти в ладонях.

– Проголодается – попросит, – успокоил я Литу. – Пусть с новой игрушкой сначала вдоволь наиграется.

Служанке не положено есть с господами, и девушка, принеся завтрак для меня, снова поспешила на кухню в сопровождении Шани, которой были торжественно обещаны обрезки свежей курятины, а я налил полкружки вина из плохо вытертого от пыли кувшина, намазал ломоть свежевыпеченного хлеба маслом, капнул сверху меда, и пока съедобное сооружение пропитывалось жирным и сладким соусом, начал жевать сыр, прикидывая, какими словами извиняться перед хозяевами за порчу надкрышного имущества.

Впрочем, если хозяин поместья настолько одержим войной с волками, что не заводит сторожевых собак, а ворота днем держит и вовсе открытыми настежь, лишняя деталь флюгера вряд ли будет замечена. Следовательно, не стоит раньше времени брать на себя вину. Может быть, бурю негодования вообще пронесет мимо, а стрела сама вывалится. Главное, Бэр доволен подарком, хотя вопросов возникло больше, чем ответов, которые можно дать.

Как дух управляется с луком? Не знаю и знать не хочу. Можно предположить, что он, заполнив собой полости мертвого Кружева, способен воздействовать на свободные Пряди пространства , но… Честно говоря, приятнее и увлекательнее просто наблюдать, как на твоих глазах происходит чудо, чем копаться в его механике. К тому же, если вспомнить уверения Магрит, чудес не бывает, бывают только чудотворцы. Значит, райг и я – они самые, потому что натворили от души и много. И хорошо-то как натворили!

Плоть свежевыпеченного хлеба легко сминается пальцами, но отпущенная на свободу, легко и упруго восстанавливает прежние пышные формы. Я так не умею. Вернее, умею, но удовольствия никому не доставляю: оставшись без присмотра, снова погрязаю в старых ошибках… Правда, при этом почему-то чувствую себя почти счастливым. И мое теперешнее счастье сложилось из ничтожных мелочей: вкусная еда, теплое место, спокойное сердце. Сделано почти все, что требовалось: кошка удовлетворена, поместье осмотрено, обещание касательно лука выполнено, посылка для кузена в целости и сохранности ждет часа вручения у меня на груди, а с занозами Бэра отправлюсь знакомиться попозже, когда отдохну и наберусь сил. Попросить, что ли, Литу принести еще хлеба? Кажется, смогу съесть целую буханку, особенно запивая вином… Да, пожалуй, надо наведаться на кухню, заодно посмотреть, не перекормили ли там мою питомицу.

Но пока я лениво планировал свои дальнейшие действия, мир вокруг меня успешно принимал собственные решения: через открытые ворота во двор въехал всадник.

Судя по отсутствию клочьев пены на лошадиной морде, особой спешки в прибытии не было. Да и взрослый мужчина, с уверенной небрежностью расположившийся в седле, не выглядел утомленным долгой дорогой. Впрочем, дольше необходимо оставаться в седле он тоже не собирался: спрыгнул, ласково похлопал ездовую животинку по сильной шее и, хрустя каменной крошкой, направился к крыльцу, на ступеньках которого, собственно, и сидел ваш покорный слуга, дожевывая завтрак.

– Мир этому дому, – начал незнакомец с традиционного приветствия.

– И вам войны поменьше, – отозвался я, уважительно отметив взглядом длину притороченного к седлу меча и увесистость кинжалов в набедренных ножнах пришельца.

Мужчина нахмурился, но тут же довольно добродушно усмехнулся, от чего его лицо стало казаться совсем круглым и удивительно безобидным:

– Острый глаз – хорошо, острый язык – еще лучше…

Эту поговорку воинов я уже и не соображу когда и где услышал впервые, однако запомнил твердо, можно сказать, заучил наизусть, и не видел причины не похвастаться усвоенными знаниями. К тому же, если предлагают переброситься словесными ударами, грех отмалчиваться:

– А острый клинок – всему голова!

Незнакомец прищурился, оглядывая меня с ног до головы и больше всего внимания уделяя моему лицу. Я, чтобы не остаться в долгу, ответил взаимностью, рассматривая тщательно отчищенную от пыли дорожную одежду (чистить замшу – сущее наказание, сам не раз был вынужден этим заниматься, потому старания пришлеца привести наряд в порядок можно было счесть и данью уважения к посещаемому дому), коротко стриженые волосы, цвет которых походил на подгнившую солому, плоский нос, свойственный уроженцам Севера, и глубокую бороздку старого шрама справа от ямочки подбородка. Меня результат осмотра вполне удовлетворил, мужчину, видимо, тоже, потому что он кашлянул и осведомился:

302