Осколки (Трилогия) - Страница 135

135

Конечно, некромант не испытывал к Юлеми личной неприязни. Откуда? Мне почему-то кажется, если бы ему был важен результат проводимого опыта, дети вряд ли были бы затронуты. В самом деле, для чего могут понадобиться их тела, слабые, неоформившиеся, годные разве только на то, чтобы производить… Хм. А вот о разведке я забыл: маленькие люди редко вызывают подозрение у взрослых, чем легко воспользоваться при сборе информации. Не говоря уже о том, что ребенка подпустит на расстояние удара даже опытный воин, если не почувствует угрозы. А если это будет ветеран, не успевший обзавестись семьей и потому трепетно относящийся к детям… Страшно подумать, как могли бы развиваться события. Ведь если целью некроманта было месторождение «Слез Вечности»…

Егеря — закаленные бойцы. Прошедшие огонь и воду по много раз взад и вперед. Но что они предприняли бы, увидев не привычного врага, а малолетних крох? Поднялась бы у кого-то из них рука прежде, чем сопротивление стало бы бесполезным? Даже зная, что идущий к тебе ребенок — убийца, трудно действовать без сомнений и колебаний. Потому что кроме знания необходимы еще и чувства. Разум не всегда является хорошим помощником: иной раз тщательно выверенные суждения терпят поражения, столкнувшись с простотой и кажущейся нелогичностью ощущений. Видя перед собой врага нужно не знать это, а чувствовать, и вот тогда легко уничтожишь хоть гиганта, хоть карлика. Но если в твоем сердце нет нужных чувств… Разум способен лишь придать действиям окончательный вид, огранить их, как драгоценный камень, но все начинается в сердце и только там.

Интересно, некромант предполагал нападение на егерские посты? Очень может быть, однако, увидев, что они, вопреки ожиданиям, не ослаблены, отложил атаку, а потом и вовсе понял, что она не состоится, поскольку город взят под контроль. Что ж, хоть в этом удалось нарушить его планы. Поздно, но все же…

Сколько людей обречено на смерть? Сколько костров взовьется в Вэлэссе в скором времени? И сколько горстей пепла будут рассеяны над сонным морем, смешиваясь с его лазурью? Да, они умерли бы все равно, рано или поздно. Но это был бы их выбор либо усталость от прожитых лет, а не чужая прихоть! Не каприз взрослого ребенка, вытащившего из сундука игрушки, а потом забывшего их за ненадобностью. Такое нельзя прощать. Волей наделено каждое из созданий этого мира, и преступно решать за других. Желаешь изменений? Начинай с себя. Но помни, что твоя воля однажды столкнется со столь же сильной, целеустремленной и бесстрашной, но — чужой. И вы уничтожите друг друга, если не признаете взаимное право на существование.

Я не мог спасти Юлеми. Своими силами — не мог. Отравленная плоть уже не принадлежала Кружевам девочки, становясь частью другого существа. Мне подвластны свободные Пряди Пространства, но только на Изнанке. Да, их тени следуют за моими руками и на Первом Уровне мироздания, вплетаясь в то, что я пытаюсь создавать: так покрывало, связанное для Кайи, смогло отразить магический удар, став Щитом. Но этого мало, чтобы творить. Любой из моих родственников способен на большее. Уверен, для Магрит не составило бы ни малейшего труда вернуть девочке украденную плоть и кровь. Всего-то и нужно, что придать свободному Пространству необходимые качества и свойства, а потом заполнить им зияющие раны. Очень просто. Я знаю, как это делается, каждый шаг, каждый вдох. Знаю, но не могу исполнить. И не смогу никогда. А никто из драконов не станет этого делать, даже если буду умолять, валяясь в ногах и обещая вечную покорность. Ведь создавая новую жизнь, ты всегда используешь для этого частичку своей. Крупицу, но невосполнимую, а потому — бесценную. Кто добровольно расстанется с таким сокровищем? Никто. И просить язык не повернется. Я и не прошу.

Где-то там, в складках покрывала на груди Юли спала и Пигалица, уродливая куколка в золотистой мантии. Надеюсь, за Порогом они будут вместе: девочка и ее любимая игрушка. Точно, будут. Если я хоть что-то понимаю в посмертии, Юлеми будет счастлива. Может быть, уже счастлива, летя навстречу матери и отцу. Но пока останки не будут преданы морю, встреча не состоится. Прости, малышка, что заставил тебя ждать. Я уже исправляюсь, смотри…

Ноша казалась такой легкой, что, зайдя в воду по пояс, я запоздало испугался: ведь не утонет же, будет болтаться наверху и привлекать внимание. Надо было хоть пару камней подобрать… Но сверток, как только расстался с моими руками, чуть покачиваясь на незаметных глазу волнах, поплыл прочь, медленно и плавно погружаясь в темную зелень закатного моря, над которым вместе с сумерками сгущался туман. Пять гребков, десять, двадцать… Совсем исчез из вида, то ли утонув полностью, то ли заблудившись в розовато-пепельной мути. Прощай, Юлеми. И прости нас всех, пожалуйста. Если бы я мог… Как мерзко сознавать, что спасение возможно, но не придет! Как это… Нет, не больно. Противно. Все усилия бесполезны: я смог только предотвратить новые смерти, но большая часть обреченных оказалась неподвластна мне.

Пресветлая Владычица, почему? Чем они провинились перед тобой? За какие прегрешения ты оставила их без своей защиты? Ведь они молились тебе, наверняка, молились! Но ты не слышала их. Или не желала слышать? Признавайся, мерзавка!

— Слышала, не слышала… Какая разница?

В двух шагах от меня над темной водой выросла светлокосая головка.

— Так слышала или нет?

Девчонка фыркнула, всплыла выше, разлеглась на глади моря, как на ковре, задумчиво черпая ладошкой воду.

— Если бы ты знал, сколько всего я слышу каждый день… Уши устают. Хочешь, поменяемся местами?

135